ЖИВШЕМУ В ВЕЧНОСТИ

    Живые помнят ушедших. Почему нам нужна эта память? Что получаем мы, когда - на нас, в нас - смотрит с портрета, вывешенного рядом с мини-экспозицией графических работ, человек, память о котором собрала в музее Западного и Восточного искусства его друзей, учеников, знакомых, почитателей его многих талантов в связи с 75-летием со дня его рождения? Мы помним Соколова - из благодарности? Ведь кого-то из нас он учил рисовать, кому-то поправлял первые стихотворные строчки, перед кем-то распахнул невидимый доселе, известный ему мир подлинного бытия Истины, Добра и Красоты.
    Мы не забываем Олега Аркадьевича потому, что продолжаем общение с ним (или он - с нами?), потому, что разговор, однажды начатый им, уже не может закончиться, ибо получил сильный импульс, заставляющий собеседника не просто отвечать на реплику, а жить в соответствии с заданной Соколовым парадигмой, то есть развиваться творчески, уметь реализоваться. Соколов обязывал своего собеседника состояться.
    Помню, на панихиде в день похорон Олега Аркадьевича все выступающие называли его учителем, духовным пастырем одесских художников и вообще всей интеллигенции города. В данном случае вовсе не казалось, что пафос речей предопределен официально-торжественным характером скорбного мероприятия. Соколов действительно был для многих, в том числе и для меня, духовным Учителем - в том возвышенном и главном смысле этого слова, который полагает не просто передачу информации ученику, а формирование духовного стержня жизни, построение внутренней системы координат, воздвижение мира ценностей, побуждение к деянию.
    Олег Аркадьевич преподал нам важный урок духовной щедрости, урок общения, в котором он не просто раскрывал перед нами мир своей души или увлекал в величественно-таинственные космогонии живописных полотен Чюрлёниса, в бурно цветущую вселенную здоровой чувственности Рубенса, в печальную тишину лирической песни Есенина, в открытую страстность поисков Скрябина. Он учил нас жить по законам того мира, в котором он существовал: законам добра, честности, порядочности. Законам особого беспокойства (не-спокойства), которое отмечало все его художественные, творческие устремления.
    Соколов продолжает говорить с нами и с приходящими после нас языком своих картин и стихотворений. Его художественное наследие - это целостное мироздание, слагающееся из разнообразных сфер и выражающее ту парадоксальную ситуацию, в которой чаще всего пребывает настоящий художник. С одной стороны, художественные и поэтические произведения Соколова вбирают в себя всю нашу жизнь в её эмпирической реальности. Здесь, например, очевидна легкость использования физико-математической терминологии, кстати, вполне характерная для сознания шестидесятых. Тогдашняя вольность в обращении с Наукой, стремление вобрать в художественно-поэтический контекст научные категории, кроме прочего, проявляли осознание долгожданной освобожденности и могущества человека. Художественные поиски Олега Соколова были во многом утверждением Человека Свободного. Отражая важнейшие духовные искания времени, Соколов при этом умудрялся рисовать решительно "не то": у него практически нет работ на официально "актуальную тематику". Он подтверждает своим творчеством и жизнью сформулированный когда-то М. Цветаевой закон бытия художника: он отмечен печатью неуюта в обыденной жизни.
    Это, думается, оттого, что через его художественный мир подлинно просвечивает тайна бытия, с нами говорит Вечность. Пастернаковское "Не спи, не спи, художник, не предавайся сну, ты вечности заложник у времени в плену" не перестает звучать во мне, когда я погружаюсь в мир образов Олега Соколова. Будь то фантастически-завораживающие пейзажи неведомых миров (неведомых - нам, пока он не показал нам их), проникновенно-строгие иллюстрации к Булгакову или сказкам, настойчивые в своей рациональности и дерзновенности абстрактные композиции, продукты синтетических поисков - каждая из них и все они вместе выражают душераздирающую попытку Художника прорыва к сущности, явления тайного смысла мира, свидетельствуют об особой Причастности и Посвященности их автора.
    Соколов показал нам, что физическая реальность скрывает некую тайну, которая, оказывается, может зазвучать во весь голос - если это голос художника. Правда, работы Соколова не просто проговаривают эту тайну; в них важно то, что остается невысказанным, но что заявляет себя через высказанное. Скользя взором по крошечным частям, из которых соткана текстовая материя его произведений, постепенно выходишь к указанию на Истину, к свидетельству Искусством прикосновенности к Загадке.
    Еще один значимый для меня духовный урок дал нам Олег Аркадьевич: урок негромкости. Он и говорил тихо, и жил как-то негромко, без помпезной торжественности, но необыкновенно звучно, укрываясь от пустой громкости в глубины творческих поисков или в спасительную дерзость иронии. Его тихая отеческая мудрость и незаметная спокойная воля избавляли нас от ложной парадности и приучали к уверенной честности, к неостановимости собственного усилия быть человеком.

Нелли Иванова-Георгиевская

Газета "Одесские известия" № 150 (612), 14 сентября 1994 года.